Рок. И посох в песках оружие - Юрий Швец

Сапфон ушел обратно, через ряды фаланги…

– Крепись, Ганнон! – обратился к нему Сараф, – Надо, удостоверится, что это твоя дочь?!

Сараф выказывал другие чувства. На его лице была растерянность от этого известия! Это поставило его в какой-то внутренний тупик… И он усиленно пытался решить его в размышлении…

– Некогда вести переговоры, Сараф! Моя девочка у них! Они могут с ней сделать все что угодно! Надо ее скорее вызволить из рук этих нелюдей! Они и так заклеймили себя многими убийствами!

В это время над площадью зазвучал голос Сапфона. Он обращался к мятежникам с речью…

– А где ваш племянник Гисгон, Наместник? – Вдруг спросил Сараф.

Этот вопрос магната, поставил в тупик Наместника Ливии. Он посмотрел на Сарафа. «Вот какая странность? – подумал он, – Он и это знает?! О приезде Гисгона с Лейлой, знал только я! И я не помню, что обмолвился с ним об этом!»

– А откуда ты, Сараф, знаешь о Гисгоне? – задал встречный вопрос Ганнон.

Сараф поняв, что сболтнул лишнего, на мгновение задумался, но тут же нашёлся:

– Твои придворные сказали мне о нем! Когда собиралась процессия! Он был с вооружённой охраной, когда прибыл сюда? Разве не так?

Ганнон недоверчиво посмотрев на магната, повертел головой.

«Действительно, – подумал он, – где этот надменный родственник? Зря я вызвал его в армию! Он просился, чтобы поучаствовать в освобождении отца! Где теперь армия? И где племянник? А если он погиб на площади? – от этого Ганнону стало ещё хуже, чем было, – И зачем я послушал этих советчиков и ушёл от Утики?!»

Ганнон зло взглянул на Сарафа.

– А где Капитон, Сараф? Успел удрать? А как вы с ним расписывали мне мой триумф в Карфагене! А сам, только повеяло опасностью, ускользнул в казематы храма!

В это время, кто-то проходил, через фалангу, которая расступалась перед ним. Ганнон опознал в идущем к нему человеке, начальника гарнизона Корта. Корт был почти весь забрызган кровью. Перевязанная левая рука, пропиталась кровью через наложенные повязки. Лицо, перетянуло засохшей и свернувшейся кровью…

– Наконец-то, Ганнибал! Я уже считал, что ты в числе убитых?! Как это все могло произойти? Как столько мятежников, могло проникнуть в город?

Корт, кивнув свите Наместника, приблизился к Ганнону, ужаснув свиту своим видом… Левая рука, кроме того, что была перевязана, была ещё и страшно обожжена. Это просматривалось по оголённому плечу Корта. Также были обожжены обе кисти стратега. Следы ожога были и на лице: на лбу и левой щеке! И эта сторона его лика пылала краснотой! Все это указывало, что человек испытывает муки боли и только непомерное терпение и мужество, не даёт мучительным страданиям скрутить отважного человека… Корт, как истинный воин, стиснув зубы, не подавал вида и терпел неистовую боль.

Ганнон, увидев все это, проявил человеческое сочувствие к нему и, всплеснув руками, забыв свои вопросы, произнёс:

– Клянусь Священными водами источников бога Небо! Тебе надо к моему лекарю, Ганнибал! Отправляйся немедленно! Ведь ты испытываешь нестерпимую боль и мучения!

– Я испытываю мучения и боль не только снаружи, но и внутри – в душе и сердце! – ответил Ганнибал, – Но, я отвечу на твои вопросы, Наместник! Мятежники проникали в город в течение трёх последних дней! Проходили они под видом торговцев и их охраны. Все было рассчитано и у них хорошие информаторы в городе! Они знали о готовившихся празднествах и воспользовались этим случаем! Но, не это меня угнетает! Вопрос, где они скрывались все это время, не выходит у меня из головы? Такое количество не спрятать в одном доме. В городе есть пособники мятежу и их много.

Ганнон молча прослушал эту речь. Эти же вопросы он задавал и себе. Пока, Ганнибал не ушёл, он спохватился и задал ему вопрос:

– Скажи, Ганнибал! Не видел ли ты мою дочь, Лейлу? Или ты, что-то слышал о ее судьбе? Может они успели выскочить из города? – с надеждой в голосе, произнёс Ганнон.

Конец ознакомительного фрагмента.